Дом плантации Ноттуэй

Столетие назад во время путешествия вниз по реке Миссисипи вы были бы поражены одним из величайших зрелищ, которые когда-либо порождала американская земля.

Как описывал в своей книге «Прогулка по плантации» Харнетт Т. Кейн, «за петляющей рекой словно лопасти вентилятора разворачивались плантации, вереницей неповторимого великолепия...высокие особняки возвышались над окружающими постройками...каждый особняк сопровождался прилегающей к нему уменьшенной копией...сооружения для гостей, членов семьи и одиноких. Обрамлением всему этому служила субтропическая флора Луизианы: пышная растительность, кусты всевозможных форм и расцветок...».

На реке господствовали плантации, но самой главной среди всех, несомненно, была Ноттуэй. Когда она была готова в 1859, тучи уже начали сгущаться на границе Мэйсона-Диксона. Построенная титаном в области сахарной индустрии Джоном Хампденом Рэндольфом, Ноттуэй была одним из величайших плантационных строений и венцом великолепия плантаций до того, как разгорелась Гражданская война.

Ранние годы молодого Рэндольфа, рожденного в семье богатого плантатора из Вирджинии и выросшего в Миссисипи, проходили в роскоши и достатке. Рэндольф-старший нанял художника Джона Джеймса Одюбона для обучения своих детей. Известный натуралист обучил Рэндольфа и его брата вальсу, котильону, а заодно и искусству дуэли.

Через какое-то время Рэндольф женился на Эмили Джейн Лиддел, чья богатая семья хлопковых плантаторов подарила молодоженам 20 рабов и 20 000 долларов в качестве приданого. Молодой амбициозный Рэндольф видел свое будущее в прибыльной сахарной индустрии Луизианы. Заняв у своего тестя и получив ссуду на имущество, рабов и оборудование, он смог наскрести огромный капитал, необходимый для начала производства сахара. С каждым удачным урожаем он покупал всё больше земли. А также производил на свет всё больше дочерей. Из 11 детей, подаренных ему Эмили, 8 были девочками. По мере роста состояния Рэндольфа, его дочери расцветали и готовились к своему дебюту в обществе, и семье потребовалось больше места.

Рэндольф попросил архитекторов Нового Орлеана разработать как можно больше проектов особняков. В итоге было предложено 13 планов, но Генри Говард смог переплюнуть всех со своим планом блистательного особняка в стиле греческого Возрождения на 50 комнат. Главным сокровищем был огромный бальный зал длиной во весь дом и полностью выкрашенный в белый цвет с целью выставить красавиц Рэндольфа в их лучшем свете.

Письмо к Рэндольфам 1859 года говорит:«К тому времени, я надеюсь, твоя семья уже достаточно обживётся в новом доме...в доме настолько огромном, что, как я понимаю, способен вместить целое поколение». Показное величие Ноттуэя имеет больше общего с голливудским блокбастером о довоенном Юге, чем с куда более скромной действительностью. Говорят, особняк был первым домом на Юге с внутренними ванными комнатами и шиферной крышей. Взмывающие вверх к парадному входу двойные лестницы вели к раздельным, более скромным входам для леди и джентльменов. По скребку для ног можно было легко узнать мужскую сторону. Двери были украшены фарфоровыми ручками и подходящими к ним ключиками, всё окрашено в разные цвета - роз, магнолий и лилий. Дом мог похвастаться двумя сотнями окон, шестью лестницами и двенадцатью каминами. Для детей на цокольном этаже имелась дорожка для игры в боулинг. Домашняя прислуга призывалась 15 различными колокольчиками - звон каждого из них означал конкретную комнату дома. Подсвечники в форме языческих богов скалились на гостей в кринолинах и бакенбардах.

Свадьбы семерых из восьми дочек Рэндольфа проводились в бальной комнате. Заняв свое влиятельное место в южном обществе, девушки могли позволить себе привередничать в любовных делах, и истории об их невероятной красоте циркулировали по всей округе. Один молодой воздыхатель - его присутствие было таким же заметным, как и его кривые зубы - настолько вывел из себя свою прелестную жертву, что та в итоге натравила на него собак.

Мирная жизнь Рэндольфов в их новом доме длилась недолго. Как только союзные канонерки спустились вниз по Миссисипи, они разместили свое оружие на плантациях у реки. Ноттуэй не был исключением; к тому же, в него угодила шрапнель, заставив семью Рэндольфов в ужасе бежать в подвал, пока остальные кинулись на сахарные плантации. Две несущие колонны Ноттуэя были повреждены, но дальнейшего насилия особняк смог избежать, когда союзный офицер вспомнил, что являлся гостем в Ноттуэе, и приказал прекратить огонь.

Когда началась война, Рэндольф переехал в Техас вместе с двумя сотнями своих рабов, пытаясь заработать на продаже хлопка. В Техасе он пообещал им, что в целости доставит их обратно в Луизиану и освободит к концу войны. Он сдержал свое слово, несмотря на огромные деньги, которые предлагали на Кубе за человеческий «товар». По возвращении в Луизиану, рабы рассказывали о том, как проводили ночи в палатках, засыпая под вой рыскающих волков.

Еще одна история рассказывает о Рэндольфе и владельце близлежащей плантации Belle Grove Джоне Эндрюсе. Оба мужчины были выходцами из Вирджинии и по-дружески соперничали друг с другом. Каждый пристально следил за успехами другого, и, как утверждает Кейн, «соревнование длилось несколько лет - крыло к крылу, участок к участку». Ноттуэй избежал более трагичной участи Belle Grove, пострадавшей от рук природы, человека и, под конец, загадочного пожара.

Рэндольфы жили в Ноттуэе в 1880-х, пока не угасла их слава довоенных лет. В 1889 году имущество продали с аукциона за 100 000 долларов. Лично закрывая каждое из 200 окон Ноттуэя, миссис Рэндольф «прошлась через бальную комнату, отбрасывая своим черным платьем тень на светлом полу» и спустилась вниз по изогнутой лестнице в последний раз.

Сегодня плантация открыта для экскурсий и мероприятий для каждого, кто хочет провести торжественный приём в великосветском и слегка неуютном поместье.